Ленка бежит, и хохочет, широко распахнув руки. Волосы растрёпаны, ноги исцарапаны до колен высокой травой. Ленка запинается обо что-то невидимое и валится прямо в небольшой сноп…

В маленькой полутемной комнате негромко трещит кинопроектор «Русь», эдакое стрекотание элктромоторчика и продергиваемой кинопленки формата восемь миллиметров. Я помню с каким пиететом папа мне объяснял принципы любительской киносъемки. Но, правда, в виду то ли своей бестолковости, то ли полной невозможности понять все тонкости домашнего кинопроизводства, но я так ничего и не поняла. Запомнила лишь как хранить кинопленку и как заправлять ее в кинопроектор…

Глаза Ленки на весь экран. Я помню, как папа говорил, что моя сестра очень фотогеничная и свободно держится в кадре. А еще он мечтал свозить Лену в Москву и показать ее на просмотре у самого Грачева. Да-да того самого, который еще Ералаш снимал в те времена. Хотя, по-моему, он и до сих пор их еще снимает. Но я эти новоделки не смотрю. Это все не то уже…

Особенно этот момент: Лена стоит в полуоборот к кинокамере и читает стихи. Волосы ветерок слегка закинул ей на лоб и Лена смешно встряхивает головой, пытаясь челку вернуть на место. Папа очень сердится в этот момент и кричит Лене: не верти головой, а то кадр испортишь. А я, что я? Я как раз и снимала все это на нашу любительскую камеру «Аврора двести пятнадцать». С пленкой «восемь миллиметров супер». До этого у нас была кинокамера, по-моему, «Кварц» называлась. Но, когда я была маленькая, то я ее просто утопила в одном очень красивом горном озере. Помню еще как папа очень долго сердился на меня бестолковую. А потом пытался найти на дне озера нашу камеру, очень долго нырял и так и не нашел ничего…
А я, тогда еще, балда шестилетняя, разревелась и мама меня очень долго успокаивала. Лена родилась как раз после этого, годика через два. Что еще из тех времен помню, так-то что папа очень долго не мог найти подходящую камеру и когда вышла новая «Аврора», он буквально горы перевернул, делал какие-то проекты и курсовые по ночам, продал старенький мопед и велосипед, занял в долг и купил-таки нашу «Аврору». Это было уже году в восемьдесят пятом или седьмом, не помню точно...

Вместо экрана на стене прибит кусок простыни, сложенный вдвое. Проектор стоит на стульчике. Из всего папиного киноархива, я смогла уберечь и сохранить лишь две катушки с пленками. Тогда тридцать лет назад, ведь никто и думать не мог о том, что буквально через пять-шесть лет произойдет.

Когда вооруженные бородачи ворвались в наши дома, отца и матери дома не было. Отца по тревоге подняли еще ночью. И с тех пор я так его и не видела. А мама с утра пошла на базар. В доме находились мы с Леной. 
Бандиты, трое местных, в чалмах и халатах, с замотанными лицами и двое каких-то чужих, потому что были одеты не по-нашему, принялись обшаривать нашу крохотную квартирку. Но, что здесь можно было найти в двух комнатках старшего лейтенанта? Черно-белый телевизор, утюг и стиральную машинку «Чайка». И двух дочерей школьниц советского офицера. 
Мы жили на втором этаже двух подъездного щитового дома, в котором селили офицеров с семьями. Я хотела схватить младшую и выпрыгнуть в окно… Но, Леночка оказалась куда храбрее меня и схватив кухонный нож, назвала самого страшного и противного из бандитов, когда он стал вытряхивать из шкафа мамины вещи, сыном плешивого ишака…
Моя маленькая и храбрая сестра… Что было потом я не помню, как будто бы кусок кинопленки просто вырезали. Помню, как бандиты стреляли из автоматов и все…
Очнулась я в госпитале в военном лагере. О своих родных ни слухом, ни духом. Так никто мне и не сказал ничего. От ребят разведчиков я узнала, что на месте нашего дома пепелище и все. И эти две кассеты с кинопленками моего папы, уцелевших каким-то чудом, которые ребята принесли для меня…

Ленка на экране смешно морщит носик, что-то говорит в камеру, звука нет, но я все помню и так наизусть:
«Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты, - тут сестра показывает мне язык и вдруг становится совершенно серьезной и говорит прямо мне в лицо речитативом через глазок кинокамеры, - пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама, пусть всегда будет папа, пусть всегда будешь ты и я, пусть всегда будет мир» …
Дальше пленка заканчивается, весело трещит кинопроектор, светя своей лампой в белую простыню, мотается хвостик пленки на большой катушке. Которую мне надо будет еще осторожно перемотать и уложить в специальный бокс. 
А я сижу и плачу…

Кузнецов Николай